Никитин Афанасий Никитич

Афанасий Никитин родился в семье крестьянина Никиты; впоследствии стал тверским купцом, русским писателем и путешественником. Он одним из первых европейцев после Никколо Конти и за 30 лет до португальского мореплавателя Васко да Гамы достиг Индии.

Заслуги Афанасия Никитина как путешественника

В 1468—1474 гг. (датировка историка Л. С. Семенова; ранее историк И. И. Срезневский называл даты 1466—1472 гг.) Афанасий Никитин совершил путешествие по Персии, Индии (Делийский султанат) и Турции (Османская империя) и составил описание этого путешествия в своих путевых записях «Хождение за три моря», которые позже стали известными во всем мире. Это было первое в русской литературе описание не паломничества, а коммерческой поездки (поездки ради торговли товарами и заключения торговых соглашений), насыщенное наблюдениями о политическом устройстве, экономике и культуре других стран. Сам путешественник называл свое путешествие грешным, и это первое в русской литературе описание своего рода «антипаломничества».

Описание путешествия

Афанасий Никитич отправился в путь из Твери: «Пошел я от Спаса святого златоверхого с его милостью, от государя своего великого князя Михаила Борисовича Тверского, от владыки Геннадия Тверского и от Бориса Захарьича».

В Нижнем Новгороде Афанасий Никитич две недели ждал посла ширваншаха Хасан-бека и продолжил путешествие с ним. Ограбленные астраханскими татарами в устье Волги, Афанасий Никитич и другие купцы, сопровождавшие посла, не могли возвратиться: назад, вверх по реке, их не пропустили. Они отправились на двух судах в Дербент, и во время бури меньшее судно разбилось о берег у города Тарки, и кайтаки (народность на территории современного Дагестана) взяли всех в плен.

По прибытии в Дербент Афанасий Никитич бил челом московскому послу, подьячему Василию Папину, и послу ширваншаха Хасан-беку, чтобы они похлопотали о плененных кайтаками. Хасан-бек ездил к Булат-беку просить о них. По просьбе Булат-бека ширваншах послал к своему шурину, князю кайтаков Халил-беку, письмо, по которому пленных освободили.

Позже Афанасий Никитич с другими русскими купцами ездил к ширваншаху в ставку с просьбой профинансировать их возвращение на Русь, но ширваншах в помощи ими отказал.

Далее о своем путешествии Афанасий Никитич пишет так: «…А я пошел в Дербент, а из Дербента в Баку». Однако он ошибся в расчете: «Налгали мне псы-бусурманы, наговорили, что всякого нашего товара там много, а вышло, что нет ничего на нашу землю, все товар белый на бусурманскую землю, перец да краски — это дешево, но зато пошлины большие да на море разбойников много».

Обманувшись в надеждах относительно торговых выгод, купец-путешественник вдобавок подвергся и большой опасности:

«В Чунере хан взял у меня жеребца и, узнавши, что я не бусурманин, а русский, стал говорить: „И жеребца отдам, и тысячу золотых дам, стань только в нашу веру магометанскую; а не станешь в нашу веру, то и жеребца возьму, и тысячу золотых на голове твоей возьму“ — и сроку дал 4 дни, в госпожинки на Спасов день. Но Господь Бог смиловался на свой честный праздник, не отнял от меня, грешного, своей милости, не повелел погибнуть в Чунере с нечестивыми; накануне Спасова дни приехал Магмет Хоросанец; я к нему с челобитьем, чтоб похлопотал обо мне, и он поехал к хану и отпросил меня, чтоб в свою веру меня не обращали, и жеребца моего у хана взял. Таково Господне чудо на Спасов день! Братья русские христиане! Кто хочет идти в Индейскую землю, тот оставь веру свою на Руси, закричи: Магомет! — и ступай в Индостанскую землю».

Отсюда можно предположить, что у Афанасия Никитича были влиятельные знакомые в Индии и Персии.

В своей книге путешественник также описывает и красоту южной природы, и богатство землевладельцев и вельмож, пышность дворцов их, и бедность сельского населения, и нравы, и облик жителей Индии:

«Познакомился я со многими индусами (на языке того времени — индеянами), — говорит Никитин, — и объявил им о своей вере, что я не бусурманин, а христианин, и они не стали от меня скрывать ни об еде своей, ни о торговле, ни о молитвах и жен своих от меня не прятали; я расспросил все об их вере, и они говорят: веруем в Адама, а Бут — это Адам и род его весь. Вер в Индии всех 84 веры, и все веруют в Бута, а вера с верою не пьет, не ест, не женится».

«И тут есть Индейская страна, и люди все ходят наги, а голова не покрыта, а груди голы, а власы в одну косу заплетены, а все ходят брюхаты, а дети родятся на всякий год, а детей у них много. А мужики и жонкы все нагы, а все черны. Яз куды хожу, ино за мною людей много, да дивуются белому человеку…»

Тяжело стало путешественнику на чужой дальней стороне среди 84 вер: «О благоверные христиане! Кто во многие земли часто плавает, тот во многие грехи впадает и веры лишается христианской. Мне, рабу Божию Афанасию, сгрустнулось по вере: уже прошло четыре Великих поста, четыре Светлых воскресенья, а я, грешный, не знаю, когда Светлое воскресенье, когда пост, когда Рождество Христово и другие праздники, ни середы, ни пятницы; книг у меня нет: когда меня пограбили, то и книги у меня взяли; я с горя пошел в Индию, потому что на Русь мне было не с чем идти, не осталось товару ничего. Уже прошло четыре Светлых воскресенья в бусурманской земле, а христианства я не оставил: дальше Бог ведает, что будет. Господи, Боже мой! На тя уповах, спаси мя! Пути не знаю, как выйти из Индостана; везде война! А жить в Индостане — все истратишь, потому что у них все дорого: я один человек, а по два с половиною алтына в день издерживаю, вина и сыты не пью».

В связи с присутствием в «Хождении» арабско-персидской лексики и мусульманских молитв (в частности, заключительного текста из Корана) обсуждался вопрос о том, не принял ли Афанасий Никитич в Индии ислам. Ряд исследователей (например, Г. Ленхофф) считали его «отступником», в то время как Я. С. Лурье полагал, что следует доверять собственным словам путешественника о сохранении им православия; в случае если бы он принял ислам во время своих скитаний, он едва ли отправился бы домой на Русь, где ему угрожала бы смерть за перемену веры.

Как купец Афанасий Никитич не имел успеха: единственная торговая операция, описанная в «Хождении» — перепродажа жеребца — обошлась ему в убыток (наложил на нем 68 футунов, то есть «остался в накладе»).

Наконец Никитин выбрал путь домой — через Персию и Трапезунд к Черному морю и далее в Кафу (Феодосию) и через Подолию и Смоленск. До дома он, однако, так и не добрался, а умер в дороге под Смоленском (на территории Великого княжества Литовского) осенью 1474 г.

Судьба рукописи купца Никитина после его смерти

В 1475 г. благодаря его спутникам, московским купцам, его рукопись оказалась у московского дьяка Василия Момырева, и текст ее был внесен в Летописный свод 1489 г., продублирован в Софийской II и Львовской летописях. Также сохранились записки Афанасия Никитина в Троицком сборнике XV в. Текст, вошедший в летопись, был подвергнут сокращению; более полный текст (но сильнее отредактированный составителем) имеется в Троицком сборнике.

В новое время записки были обнаружены Н. М. Карамзиным в архиве Троицко-Сергиевского монастыря в составе Троицкого сборника. Историк опубликовал отрывки в 1818 г. в примечаниях к VI тому «Истории государства Российского». Полностью сочинение опубликовал П. М. Строев в 1821 г. в издании Софийской II летописи.